В конце весны, 11 мая 1873 года, на сцене Большого театра в Москве состоялась премьера нового произведения драматурга А. Н. Островского. Представление «Снегурочки», пьесы в четырех действиях с прологом, музыку к которой написал П. И. Чайковский, объединило труппы Малого и Большого театров. Причина объединения драматических, оперных и балетных артистов в одном спектакле была проста и прозаична — капитальный ремонт здания Малого театра и необходимость продолжения полноценной работы всех составляющих Московской императорской сцены. «Весенняя сказка» (таков подзаголовок пьесы) была создана Островским в год его пятидесятилетия, с необыкновенным воодушевлением, легкостью, творческим подъемом[1]. Александр Николаевич рассчитывал на премьеру своей пьесы и в Петербурге.
В период времени, когда московская театральная публика знакомилась со спектаклем Островского-Чайковского, Н. А. Римский-Корсаков проживал на Шпалерной улице Петербурга, и в его багаже была пока только одна опера — «Псковитянка», уже представленная зрителям Мариинским театром. В августе 1873 года, в ожидании первенца, молодая чета Римских-Корсаковых покинула первую совместную квартиру на Шпалерной улице и переехала на Фурштатскую, в дом № 25 (ныне 33), который принадлежал купцу 1-й гильдии Д. М. Кононову. Здесь Николай Андреевич и прочитал только что напечатанную в сентябрьском номере «Вестника Европы» новую пьесу Островского. На Римского-Корсакова, еще находившегося во власти исторического сюжета своего первого оперного произведения, «…чудная, поэтическая сказка Островского не произвела… впечатления»[2].
Е. П. Пономарев
Эскиз декорации к опере «Снегурочка» Н. А. Римского-Корсакова
Мариинский театр, 1898
Откликнулся на удивительную поэтическую красоту «Снегурочки»[3] Николай Андреевич спустя несколько лет. Находясь в поиске нового сюжета после завершения своей второй оперы «Майская ночь» и особенно активно — после ее премьеры, состоявшейся 9 января 1880 года на сцене Мариинского театра, Римский-Корсаков вновь обращается к ранее прочитанной пьесе, которая теперь счастливым образом совпадает с его интересом и тяготением к языческому пантеизму. «Мне сразу захотелось писать оперу на этот сюжет, — вспоминал о своих впечатлениях композитор,— и по мере того, как я задумывался над этим намерением, я чувствовал себя все более и более влюбленным в сказку Островского. <…> Не было для меня на свете лучшего сюжета, не было для меня лучших поэтических образов, чем Снегурочка, Лель или Весна, не было лучше царства берендеев с их чудным царем, не было лучше миросозерцания и религии, чем поклонение Яриле-Солнцу»[4].
27 февраля 1880 года появляется первый набросок — хор цветов из IV действия. И далее толстая книга из нотной бумаги, о которой Римский-Корсаков упоминает в «Летописи»[5], начинает стремительно заполняться тематическим материалом оперы. Когда композитор во второй половине апреля посетил Островского в Москве, свою просьбу к драматургу о разрешении воспользоваться «Снегурочкой» как либретто с правом изменений и сокращений он «озвучил» и уже созданными набросками оперы. Согласие и авторский экземпляр были получены.
В течение учебного сезона Николай Андреевич контрапунктом сочетал процесс творчества с обязанностями профессора Петербургской консерватории, инспектора хоров Морского ведомства, директора Бесплатной музыкальной школы. «Консерваторская канитель» и другие «дела неотложимые»[6] часто непредвиденно вторгались и нарушали состояние «хронического вдохновения», а способствовали ему — ощущение летней свободы и предвкушение наслаждения красотой природы во время отпуска.
Е. П. Пономарев
Эскиз костюма царя Берендея к опере «Снегурочка» Н. А. Римского-Корсакова
Мариинский театр, 1898
Прелестные рощи Заказница и Подберезьевская, лес Волчинец, поля ржи, гречихи, овса, льна, пшеницы, маленькая речка, большое озеро Врево, отличный сад со множеством вишневых деревьев и яблонь, смородиной, земляникой, клубникой, крыжовником, с цветущей сиренью, множеством полевых цветов и неумолкаемым пением птиц[7]… Всю эту красоту Римские-Корсаковы увидели благодаря совету няни Авдотьи Ларионовны Сиволдаевой снять дачу в родном для нее месте — в имении Стелёво, в 30 верстах от Луги. Авдотья Ларионовна вынянчила всех семерых детей Римских-Корсаковых, жила в их семье до конца своей жизни, в том числе и в последней квартире на Загородном проспекте. Как обычно, Римский-Корсаков сам поехал предварительно осматривать место летнего обитания семьи. Удобный дом с тенистым садом произвел самое благоприятное впечатление. Именно там, в деревенской глуши, наброски, сделанные еще в Петербурге, расцвели нежным весенним цветом «Снегурочки». Жизнь в настоящей деревне после привычных летних сезонов в пригородах Петербурга приводила композитора в восторг и восхищение.
Размеренный распорядок, который не нарушали никакие внешние переживания и хлопоты, Николай Андреевич зафиксировал на полях наброска дуэттино Берендея и Бермяты: «Пишу, потом ягоды собираю, пишу, варенье варю и опять пишу»[8]. Темы и фрагменты оперы в мыслях композитора возникали с такой скоростью, что он не успевал их фиксировать на бумаге в виде партитуры. Вскоре он оставил затею записывать сразу же для оркестра и перешел к записи набросков для голосов с фортепиано, стремясь как можно быстрее охватить нахлынувший музыкальный материал в целом. Прогулки по живописным окрестностям не прерывали процесс сочинения, напротив, звучащая природа становилась источником вдохновения, композитор мысленно или в записных книжках фиксировал впечатления от услышанного и увиденного. Римский-Корсаков любовался небом и облаками, следя за их причудливыми трансформациями, прислушивался к неумолкаемому пению птиц и переносил их голоса на страницы своей весенней сказки в «Песню и пляску птиц», восторгался живительной силой солнца, гимнически воспевая его в финале оперы. Любование солнцем с годами превратилось даже в некий ритуал. Позже, во время отдыха в Вечаше, семья совершала особые вечерние прогулки — ходили на озеро Песно «провожать солнце», молчаливо наблюдали за истаивающим и меняющим цвет магическим солнечным кругом.
В распоряжении композитора был рояль фабрики Каммерата[9], который «расстраивал» композитора тем, что не держал строй. Он звучал целым тоном ниже. Николай Андреевич назвал его в письме к своему другу, московскому музыкальному критику С. Н. Кругликову, прескверным, старым-престарым, представляющим собой «Piano-forte in B»[10]. Но композитор привык обходиться и без инструмента, хотя иногда проигрывал сочиненные фрагменты на весьма несовершенном рояле. Создание новой оперы, как обычно, Николай Андреевич окутывал тайной, предпочитая объявить о планах, когда сочинение уже близится к концу. Впрочем, часто новость распространялась против воли композитора, превращалась в «секрет Полишинеля» или предмет догадок многих близких людей. В конце лета новый замысел перестал быть тайной для всех.
Николай Андреевич всегда подчеркивал легкость и скорость сочинения «Снегурочки». 74 дня — свидетельствует надпись на титульном листе, всего два с половиной месяца. Но впереди будет еще кропотливая работа по созданию партитуры оперы. Это будет исключительным занятием не только осени, но и зимы, и весны следующего года в Петербурге. Даже после того, как Николай Андреевич показал партитуру дирижеру Э. Ф. Направнику и передал право на издание В. В. Бесселю, работа еще продолжалась. «606 страниц убористого письма»[11] партитуры были завершены 26 марта 1881 года. Переложение для фортепиано и голосов помогали делать ученики Николая Андреевича по классам инструментовки и практического сочинения А. С. Аренский и Е. А. Казаченко[12]. Наступившее лето вновь проходило под знаком «Снегурочки». В Николаеве, а позже — в Тайцах композитор был погружен в корректурную работу, которая требовала большого напряжения и сосредоточения.
Е. П. Пономарев
Эскиз костюма Весны к опере «Снегурочка» Н. А. Римского-Корсакова
Мариинский театр, 1898
Премьера оперы должна была состояться в декабре. Ожидавшая прибавление в семье Надежда Николаевна еще рассчитывала побывать на представлении. Но декорации задерживались, реквизит и бутафорию ожидали из Парижа, спектакль, который обещал быть поставленным с необыкновенным размахом и роскошью, постоянно откладывали. Рождение четвертого ребенка, сына Владимира, 13 января 1882 года так и не позволило Надежде Николаевне присутствовать на первом представлении «Весенней сказки» к огорчению всей семьи. 29 января на сцене Мариинского театра состоялась долгожданная премьера «Снегурочки» в бенефис хора русской оперы. От первого наброска до шага на сцену прошло почти два года. Так началась театральная жизнь самого дорогого сердцу композитора произведения.
Дата 29 января 1882 года выгравирована на перевитой ленте в основании памятного венка: «Венок этот серебряный, позолоченный и хранится у нас под стеклом»[13], — рассказывал Николай Андреевич своему другу и почитателю В. В. Ястребцеву о венке, преподнесенном в Мариинском театре на премьерном представлении «Снегурочки», и называл его первым венком в своей жизни[14]. Спустя много лет, в 1945 году, вспоминал о сохраненном венке и М. О. Штейнберг, фотографически точно описывая гостиную Римских-Корсаковых в квартире на Загородном проспекте: «Между окнами — два столика; на одном из них — серебряный с позолотою венок, поднесенный Николаю Андреевичу за “Снегурочку”; на другом — большая серебряная чернильница-колокол под стеклянным колпаком. Над столиками — два высоких зеркала»[15]. Венок долгие годы был частью экспозиции Мемориального музея-квартиры Н. А. Римского-Корсакова, а в настоящее время находится в фондах Санкт-Петербургского государственного музея театрального и музыкального искусства. Там же находится богатейшая вековая коллекция костюмов, эскизов костюмов и декораций[16]: от премьерного спектакля 1882 года до балета Н. А. Долгушина на музыку «Снегурочки» 1980 года. Для балетного спектакля по эскизам С. М. Юнович были созданы полыхающие буйной весенней красотой и богатством цвета головные уборы и платья[17]. Музей бережно хранит многочисленные материалы постановок, которые видел Николай Андреевич при жизни, а также спектаклей, поставленных после завершения пути композитора. Жемчужина музейной коллекции — костюм Снегурочки, созданный по эскизу М. А. Врубеля для Н. И. Забелы-Врубель, музыкальности которой композитор доверял безгранично. Ее неповторимая в весенней прелести Снегурочка была лучшей для Николая Андреевича. «Фарфоровая хрупкость и талая нежность»[18] образа идеально совпали с хрустальной чистотой, серебристостью и проникновенностью голоса «корсаковской» певицы.
13 июня 1884 года у Римских-Корсаковых произошло очередное прибавление семейства. Дочь назвали Надеждой, а позже ее стали называть Надеждой Николаевной младшей. Произведя нехитрые подсчеты, Николай Андреевич сравнил количество детей и "оперных детищ" в письме к С. Н. Кругликову: "№ 5-й — довольно много! Опер всего 3..."[19] Замечательно многоточие, которое поставил композитор в конце этого предложения. Пройдет несколько лет и «оперное семейство» пополнит «Млада», а затем и еще одиннадцать опер, стремительно сменяющих друг друга.
«…кто не любит «Снегурочки», тот не понимает моих сочинений вообще и не понимает меня»[20], — написал Николай Андреевич супруге, когда приехал в январе 1893 года в Москву на постановку оперы в Большом театре. Он был тогда автором только четырех произведений для театральной сцены, но этой категоричной фразой навсегда определил место и значение «Весенней сказки» в своем творчестве, не изменив мнения и после создания последней оперы «Золотой петушок».
Мысли композитора часто вновь и вновь возвращались к «Снегурочке». Когда он присутствовал на разных постановках своей оперы, пытающихся приблизиться к ускользающему хрупкому образу и стремящихся оставить у слушателей ощущение весеннего благоухания после завершения спектакля; когда боролся за целостность своего сочинения, любя и лелея каждый звук, каждое созвучие[21], раз за разом стремясь уберечь партитуру от сокращений и искажений; когда аккомпанировал на домашнем музыкальном собрании 26 декабря 1894 года (исполнение «Снегурочки», оставшееся в памяти многих посетителей журфиксов на Загородном проспекте[22]); когда писал тематический разбор собственной оперы в 1905 году; когда переживал в последнюю весну своей жизни по поводу постановки оперы в Париже под управлением Н. Н. Черепнина — он словно взирал глазами мудрого Берендея за самостоятельной жизнью своего весеннего творения, сочувствуя и сопереживая этому пути.
После завершения учебного сезона в премьерный для «Снегурочки» 1882 год Римский-Корсаков с семьей вновь вернется в Стелёво, чтобы еще раз насладиться красотой и поэзией того места, которое подарило ему, а затем и всему миру, сказку весны.
[1] Островский узнал сказку о Снегурочке в детские годы от няни Авдотьи Ивановны Кутузовой.
[2] Римский-Корсаков Н. А. Летопись моей музыкальной жизни // Полное собрание сочинений: Литературные произведения и переписка. Т. I / том подготовлен А. В. Оссовским и В. Н. Римским-Корсаковым. М.: Государственное музыкальное издательство, 1955. С. 131.
[3] Там же.
[4] Там же.
[5] Там же.
[6] Римский-Корсаков Н. А. Переписка с Н. И. Забелой-Врубель / Сост., автор вступ. статьи, комментариев и указателей Л. Г. Барсова. М.: Композитор, 2008. С. 191.
[7] Римский-Корсаков Н. А. Летопись… Указ. соч. С. 133.
[8] Страницы жизни Н. А. Римского-Корсакова: летопись жизни и творчества / Авторы-составители А. А. Орлова, В. Н. Римский-Корсаков. Л.: Музыка, 1971. Вып. 2. С. 165.
[9] Фабрика Каммерата относилась к ряду мелких мастерских и фабрик Петербурга по производству роялей, имела низкую рентабельность.
[10] Римский-Корсаков Н. А. Полное собрание сочинений: Литературные произведения и переписка. Т. VIII-А / том подготовлен А. П. Зориной и И. А. Коноплевой. М.: Музыка, 1981. С. 46.
[11] Римский-Корсаков Н. А. Летопись… Указ. соч. С. 135.
[12] А. С. Аренский окончил консерваторию в год премьеры «Снегурочки» в Мариинском театре, в 1882 году. Е. А. Казаченко — в 1883 году.
[13] Ястребцев В. В. Н. А. Римский-Корсаков: Воспоминания: в 2 т. / Под ред. А. В. Оссовского. Л.: Государственное Музыкальное Издательство, 1959. Т. 1. С. 148.
[14] Ястребцев считал, что Римский-Корсаков ошибся: первый венок он получил раньше, а именно 9 апреля 1879 года (на ленте значилось: «Творцу “Садко”, “Антара” и “Псковитянки”»).
[15] Воспоминания М. О. Штейнберга // Н. А. Римский-Корсаков и музыкальное образование: статьи и материалы / Под ред. С. Л. Гинзбурга. Л.: Государственное Музыкальное Издательство, 1959. С. 204.
[16] Работы М. П. Клодта, К. М. Иванова, Е. П. Пономарева, Д. С. Стеллецкого, Н. К. Рериха, Б. И. Анисфельда, К. А. Коровина, М. П. Бобышова, В. И. Доррера, С. М. Юнович и других авторов.
[17] После поступления в фонды Санкт-Петербургского государственного музея театрального и музыкального искусства костюмы были впервые представлены на выставке «Предчувствие весны» в Мемориальном музее-квартире Н. А. Римского-Корсакова в 2017 году.
[18] Асафьев Б. В. Симфонические этюды. Л.: Музыка, 1970. С. 65.
[19] Римский-Корсаков Н. А. Полное собрание сочинений. Указ. соч. С. 136.
[20] Избранные письма Н. А. Римского-Корсакова к Н. Н. Римской-Корсаковой. Публикация В. Н. Римского-Корсакова // Римский-Корсаков. Исследования. Материалы. Письма: в 2 т. / редкол.: Д. Б. Кабалевский, С. И. Левит, А. В. Оссовский, Н. В. Туманина, М. О. Янковский (отв. редактор). М.: Издательство АН СССР, 1954. Т. II. С. 64. (Музыкальное наследство.)
[21] Асафьев Б. В. Указ. соч. С. 63.
[22] Ястребцев В. В. Н. А. Римский-Корсаков: Воспоминания… Указ соч. С. 243.