Сегодня Санкт-Петербургский музей театрального и музыкального искусства – это целый комплекс музеев: Театральный музей на пл. Островского, Шереметевский дворец – Музей музыки, Мемориальный музей-квартира Н. А. Римского-Корсакова, Мемориальный музей семьи актеров Самойловых, Дом-музей Ф. И. Шаляпина. Коллекция музея насчитывает около 500 тысяч единиц хранения, Музей известен во всем мире, его выставки в разных странах Земного шара проходят с колоссальным успехом. Зрители отмечают особый шарм, изысканную петербургскую культуру, новизну в подаче шедевров из коллекции музея. Однако жизнь и деятельность музея не всегда складывалась легко и гладко. Музей прошел через многие трудности: его выселяли, чтобы сдать помещение в аренду тресту «Союзрыба», в течение 7 лет музей ютился в небольшой квартире во дворе, штат музея и финансирование сокращали, наконец, ему суждено было пережить трагические годы ленинградской блокады.
В истории человечества не было такого явления, с которым можно сравнить трагедию ленинградцев. В полной мере это относится и к истории Санкт-Петербургского государственного музея театрального и музыкального искусства. Это статья о музее, о тех, кто в нем работал и остался верен вековой музейной традиции - ценой собственной жизни спасти коллекцию музея. Им посвящен этот документальный рассказ.
С самых первых лет существования музея для большинства сотрудников он был не просто местом работы и способом получать зарплату, пусть и очень небольшую. В советском обществе были чудом сохранившиеся ниши, пристанища, в которых могли укрыться люди бывшие, «из другого времени». Таким был для многих сотрудников Театральный музей. Директор музея Петр Николаевич Шеффер, выпускник Петербургского университета, филолог, его сфера научных интересов – былины, сказы, песни и стихи русской старины. Дошедшие до нас сведения о его жизни и деятельности полны загадок и интригующих тайн. В его прошлом карьера Управляющего Дворами Великих Князей Александра и Георгия Михайловичей, помощник ВК Георгия в открытии Русского музея. Ему удавалось скрывать свое дворянское происхождение и близость к императорской семье. Петр Шеффер был одинок, семью не создал и дорожил музейным братством.
Для его заместителя Левкия Жевержеева, как и для всех сотрудников, музей был спасительной гаванью. Сын почетного гражданина Российской империи, наследник богатейшего состояния, владелец ценнейшей коллекции, Жевержеев передал большую часть своего собрания Музею, одним из основателей которого он являлся.
Коллектив музея и члены Совета. Слева стоит Л.И. Жевержеев, слева сидит П.Н. Шеффер
Его выдающемуся вкладу в отечественную культуру посвящено немало статей и исследований. Он вошел в историю как крупнейший коллекционер, меценат, человек, оставивший потомкам огромное наследие. Вот лишь несколько аспектов его деятельности. Он создатель Декоративного института, Театрального отдела в Музее истории Петербурга, один из основателей Театрального музея, председатель «Союза молодежи», спонсор уникальных спектаклей «Победа над солнцем» и «Владимир Маяковский», художественный руководитель Эрмитажного театра и так далее, и так далее. Левкий Иванович передал в дар музею часть своей ценнейшей коллекции. Это прижизненные издания Сумарокова, Княжнина, Капниста, эскизы декораций Валериани, художников императорских театров Роллера, Пономарева, Ламбина, Головина, Коровина, Бенуа, художников-авангардистов Филонова, Малевича, Школьника. В первые годы революции Левкий Иванович с разрешения А. В. Луначарского передал 6 подвод редких книг на разных языках в дар Публичной библиотеке.
Музей – это художественные ценности, это общение с духовно близкими коллегами, это взаимопонимание. Руководители П.Н. Шеффер и Л.И. Жевержеев берегли ту высокую духовность, которая утвердилась с первых лет существования музея.
Сотрудники музея готовят новую экспозицию по истории русского театра 1939-40 г.г.
Впервые музей открылся для публики 16 мая 1921 года. Коллективу музея удалось привлечь к сотрудничеству выдающихся деятелей культуры, принимавших участие в концертах, открытых заседаниях и просто в жизни музея. Здесь читали лекции В. Мейерхольд, А. Кони, С. Волконский, С. Радлов, В. Соловьев, выступали В. Давыдов, Е. Тиме, Е. Корчагина-Александровская, Н. Печковский, Л. Утесов. М. Чехов. В музейных вечерах с удовольствием участвовала творческая молодежь: Г. Баланчивадзе, В. Дранишников, состоялось первое авторское исполнение Второй фортепианной сонаты Д. Шостаковича. В 1927 году В. Маяковский прочел в музее написанный к 10-летию революции сценарий театрального действа «25 октября 1917», впоследствии ставший поэмой «Хорошо». Однако в 1930-е годы о кипучем энтузиазме первых послереволюционных лет пришлось забыть. Музей находился в ведении Академического театра драмы (с 1937 г. – имени А. С. Пушкина), и решением дирекции театра помещение музея было сдано в аренду. Для директора Шеффера и его заместителя Жевержеева эти годы превратились в непрерывную борьбу за существование музея. Только в 1940 году музей вернулся в свое помещение и начал работать над новой экспозицией. К 1 января 1941 года общая численность фондов составляла 206 122 предмета, музейная библиотека насчитывала до 3 000 наименований. Открытие новой экспозиции «История русского театра от истоков до наших дней» состоялось 31 мая 1941 года, через месяц началась Великая Отечественная война.
По приказу начальника Управления по делам искусств Б. И. Загурского из 20 человек штатных сотрудников было уволено 12. Помощник директора по массовой работе С. С. Хесин ушел на фронт добровольцем [1]. Был призван на действительную военную службу завхоз музея В. А. Егоров [2]. Остались: директор П. Н. Шеффер, помощник директора Л. И. Жевержеев, переведенный на должность научного сотрудника, А. С. Нотгафт, совмещавшая функции главного хранителя и научного сотрудника и 3 уборщицы-сторожа. В начале августа 1941 года из Комитета по делам искусств поступило срочное распоряжение отобрать 20-25 ящиков наиболее ценных материалов и эвакуировать их с коллекциями Русского музея [3]. 10 августа Музей закрыли, его коллекция была уложена в ящики, подготовлена к эвакуации вместе с фондами Русского музея. К сожалению, в последний момент выяснилось, что Русский музей не смог взять с собой нашу коллекцию. Началась обратная процедура сдачи Русского музея и принятия Музеем ящиков с экспонатами.
В Архиве музея сохранились несколько объемных томов с многочисленными списками отобранных Анастасией Сергеевной ценных материалов, написанных её почерком, в очень сжатые сроки.
Вокруг музея рвались бомбы, окна были выбиты, отопления не было. Паёк в ноябре и декабре 1941г. – «125 блокадных грамм».
Что же хранилось в тщательно упакованных ящиках? Вот лишь несколько предметов из 1 листа Ящика № 34, всего листов в папке 281.
№3719-37.Золотой браслет гладкий. На внутренней стороне выгравировано: «М.Г. Савиной от И.С. Тургенева».
П-102.Золотой медальон овальный, с гравировкой на крышке.
П-1229. Золотой браслет из 12 звеньев (восьмерок) с медальоном, в который вставлен овальный цветной камень альмандин, окруженный мелкими розами. При нем справка за подписью М.А. Энгельгардт 16.05.1914 о принадлежности браслета Рашели [4].
3819-40. Золотая брошь-медаль «За усердие».
Всего 122 предмета [5].
О судьбе А.С. Нотгафт нам ничего не было известно, но в результате долгих и многотрудных поисков удалось восстановить буквально по крупицам. А судьба оказалась интереснейшей.
Анастасия Сергеевна пришла на работу в Театральный музей в 1933г, имея за плечами пятилетний стаж работы научным сотрудником в Русском музее. Точнее сказать, она со дня рождения жила в мире культуры, в атмосфере величайших художественных ценностей, общаясь с художниками, искусствоведами, коллекционерами. Споры, рассуждения, оценки художественных явлений были ею восприняты с раннего детства. Её дед по материнской линии – знаменитый Павел Михайлович Третьяков, отец - профессор медицины Сергей Сергеевич Боткин был также страстным коллекционером, членом Академии Художеств. Бóльшая часть его коллекции хранится ныне в государственных музеях России, особенно — в Русском музее. Его знаменитый в то время дом на Потёмкинской, 9 называли «домом-музеем», так как он был наполнен всевозможными произведениями искусства — от древнеегипетской пластики, средневековой деревянной скульптуры, произведений елизаветинской, петровской и екатерининской эпох до работ начала XX века. После событий 1917 года все, конечно, изменилось. «Их все уплотняли и уплотняли, пока не оставили две комнаты, а в начале 1920-х лишили и этих двух комнат», - напишет Екатерина Хохлова, её правнучатая племянница. Судьба А. Боткиной вместила годы работы сестрой милосердия во время Первой мировой войны, службу в Гос. Музейном фонде, которая заключалась в упаковке ценных предметов из их коллекций и отправке их в разные музеи, в т.ч. Эрмитаж и Русский музей.
В 1922г. Анастасия Сергеевна вышла замуж за Федора Федоровича Нотгафта, искусствоведа, научного сотрудника Эрмитажа. Обаятельный, рафинированный интеллигент, он даже из Эрмитажной публики выделялся своим благородством. Его коллега писал: «Манеру Ф. Ф. вести себя я бы определил как высшее проявление благородной скромности. При взгляде на него вы сразу чувствовали, что это человек отменного воспитания - хорошее образование, привычка одеваться у хорошего портного, знание цены себе и другим, манеры. Естественность и непринужденность были во всем его существе, начиная с лица с мягкими чертами. Ум, ирония, сочувствие, всепонимание. И при этом предел скромности» [6].
Он был близок со многими художниками: с М.В. Добужинским, Б.М. Кустодиевым, К.С. Петровым-Водкиным и Г.С. Верейским.
За свою жизнь Ф.Ф. Нотгафт собрал большую коллекцию (около 4.000 единиц) редких иллюстрированных старопечатных изданий и картин русских художников конца XIX - начала XX века. Большинство из этих произведений находится сейчас в Русском музее. где Анастасия Сергеевна 5 лет успешно работала. Она очень старалась вписаться в советскую действительность, выполняла общественную работу – заведовала Красным уголком. Однако, несмотря на её плодотворную научную работу и то, что ценнейшая коллекция её семьи безвозмездно попала в Русский музей, 7 апреля 1933г. она была уволена по сокращению штатов. Её оклад был – 225 рублей в месяц.
Для музея А.С. Нотгафт стала бесценным сотрудником. Помимо серьезной научной работы главного хранителя она занималась и тем, что требовало военное время: дежурила на крыше, гасила зажигалки, оказывала медицинскую помощь. Голодала как все.
8 сентября началась 900-дневная блокада. Ленинградские театры эвакуировались, но культурная жизнь в осажденном городе не замерла. Всю войну работал Театр Музыкальной комедии, Филармония, Публичная библиотека, Библиотека Академии наук. В октябре 1942 года из актеров, оставшихся в Ленинграде, был сформирован Ленинградский городской театр, где шли оперные, балетные и драматические спектакли. И, конечно, особое значение для ленинградцев имело радио: оно транслировало не только сводки с фронтов, сигналы воздушной тревоги, музыку, но и звучал голос О. Берггольц, вселявший веру в победу.
19 сентября 1941 г. Ленинград подвергся жесточайшей бомбардировке. Было сброшено 528 фугасных и 2870 зажигательных бомб. Акт от 29 сентября свидетельствует: «Мы, нижеподписавшиеся: Директор Музея при театре им. Пушкина Шеффер П. Н., помощник директора Жевержеев Л. И. и уборщица Барулина Ф. Д. составили настоящий акт в том, что во время налета немецких самолетов 28 сентября в 19 ч. 50 м. – 21 ч. 07 м., воздушной волной от разрыва бомбы, сброшенной немцами вблизи музея, выбито в окнах 16 стекол» [7]. Другой документ 1942 года: «Район, где находится музей, оказался бомбардируемым и Музей переживал очень тревожные моменты (бомба у Дворца пионеров, когда в Музее были выбиты стекла; пожар декорационного сарая по соседству с музеем; снаряд, попавший на крышу дома, ряд зажигательных бомб» [8].
Сотрудники работали в неотапливаемом помещении. Сохранилась докладная записка к и. о. директора ЛГАТД им. А. С. Пушкина: «Ввиду значительного понижения температуры в Музее за невозможностью топить печи, и в виду необходимости круглосуточного пребывания в Музее минимум трех человек, которые застывают от холода, прошу Вашего разрешения заказать в мастерской Театра одну маленькую железную печурку, так называемую "буржуйку" с железной трубой, которую можно было бы топить небольшим количеством щепок, чтобы иметь возможность вскипятить в небольшом чайнике воду и погреть хотя бы руки. 17 ноября 1941 г.» [9]
И. о. директора ЛГАТД им. А. С. Пушкина Г. И. Королев пытался помочь сотрудникам, в декабре 1941г. он просил за них: «Шеффер и Жевержеев имеют карточки 2-ой категории, и Дирекция Театра им. Пушкина, представляя краткие характеристики двух этих заслуженных и высококвалифицированных специалистов, считает долгом ходатайствовать о выдаче им продовольственных карточек 1-ой категории» [10].
Зима 1941–1942 годов была очень холодной, «лютой» – морозы достигали 42 градусов, с ноября норму хлеба для служащих, каковыми были все сотрудники музея, сократили до 125 граммов в день. 74-летний П. Н. Шеффер, находившийся на казарменном положении, очень ослаб. 16 декабря 1941 года он подписал последний документ [11]. О его последних месяцах жизни мы знаем только: «Петр Николаевич 2 месяца пролежал в стационаре, временами казалось, что самочувствие и состояние его улучшаются, но спасти его не удалось» [12]. Он умер 11 марта 1942г. Место захоронения неизвестно.
Левкий Иванович тоже не уходил из музея домой. Ослабленному Жевержееву уже было не дойти до дома. Музей стал его последним пристанищем. Мне, автору этих строк, пришедшей на работу в музей в 1961 году, врезались в память слова старого сотрудника: «Запомни, на этом диванчике 16 января 1942 года умер Левкий Иванович». Место захоронения неизвестно.
С 1 апреля 1942 года директором музея стала музыковед Вера Григорьевна Соловьева (1896–1969), в 1944 году переведенная на должность главного хранителя. Репутация музея и авторитет его сотрудников были столь высоки, что уезжавшие в эвакуацию деятели театра сдавали ценные вещи музею на хранение, зная, что смогут получить их обратно. Сохранились расписки Л. Вивьена, Н. Рашевской, С. Юнович, в том, что они получили свои вещи. Узнав о смерти режиссера, близкого друга Ф. И. Шаляпина, И. Г. Дворищина, который бережно хранил вещи, оставленные ему Шаляпиным при отъезде в 1922 году, В. Г. Соловьева и сотрудница Управления по делам искусств (ее имя не удалось установить) из дома Дворищина на улице Графтио на Петроградской стороне вывезли на санках ценнейшие материалы о жизни и творчестве Ф. И. Шаляпина. В газете «Вечерний Ленинград» 5 сентября 1964 года была помещена статья А. Качалова, который писал: «В 1942 году Исай Григорьевич Дворищин скончался, дочь его Софья Исаевна находилась в эвакуации. Чтобы сохранить драгоценные реликвии, директор музея В. Г. Соловьева и работница Управления по делам искусств перевезли все с улицы Графтио на площадь Островского. Упакованные и опечатанные вещи Ф. Шаляпина и И. Дворищина до конца войны хранились в кладовых музея, а потом были возвращены владельцам».
В отчете главного хранителя музея В. Г. Соловьевой за 1945 год написано: «В дни блокады подавляющее большинство работников музея и особенно отдела хранения умерло». А. А. Бартошевич в «Блокадном дневнике» приводит таблицу потерь творческих организаций Ленинграда. В Театральном музее до войны работало 8 человек, на 15 апреля 1942 года осталось 3, и 3 человека умерло. 1 сотрудник призван в армию, 1 ушел на фронт добровольцем [13].
После войны в музей вернулась старший научный сотрудник Лидия Абрамовна Рутенберг, принятая на работу еще в 1932 году и находившаяся в эвакуации. Уборщица Федосья Дементьевна Барулина, работавшая в музее с 1921 года, какое-то время после смерти в 1942 году А. С. Нотгафт и обоих директоров охраняла коллекцию музея, она трудилась в музее и в послевоенное время. Светлая им память!
Волнующие строки оставила молодая художница, пережившая блокаду, Вера Милютина: «Я помню промерзшие залы Театрального музея в конце войны. Пусто. Со стен, со щитов все снято. В залах стоят ящики, это аккуратно упакованные музейные материалы. Их не успели вывезти на «большую землю». Мне сказали, что Петр Николаевич Шеффер и Левкий Иванович Жевержеев, оберегая музейные ценности, оба отказались уехать из Ленинграда. Они оба остались в блокадном Ленинграде и оба умерли в своем музее». 11 ноября 1974 года.
К величайшему огорчению, документов периода 1942–1944 годов не сохранилось. 17 ноября 1946 года музей открылся и возобновил работу над новой экспозицией по истории русского драматического театра XVIII–XIX веков.
Сегодня Музей театрального и музыкального искусства – это объединение успешно развивающихся музеев. Коллектив музея достойно принял эстафету от своих предшественников. Сотрудники чувствуют сопричастность, близость с теми людьми, которые выстояли и выдержали нечеловеческие муки, чтобы музей мог процветать и поддерживать ту великую духовную планку, которую определили его основатели.
[1] СПбГМТиМИ. Архив Дирекции. Д.. 20. Л. 246.Хесин Самуил Семенович (1911-1986) – доктор исторических наук, член редколлегии журнала «Вопросы истории», автор 10 книг,более 100 статей. С 1935 года работал в Театральном музее, поступил в ряда народного ополчения , в добровольческий артиллерийский полк. Позже работал на строительстве оборонных сооружений под Ленинградом.
[2] СПбГМТиМИ. Архив Дирекции. Д. 20. Л. 246.О дальнейшей судьбе В.А.Егорова неизвестно.
[3] СПбГМТиМИ. Архив Дирекции. Д.№ 20. Л 265.
[4] Элиза Рашель – французская трагическая актриса. В 1853-54 г.г. гастролировала в России.
[5] СПбГМТиМИ. Архив Дирекции. Д.№ 153. Л 2.
[6] Глинка В.М., Воспоминания о блокаде. /СПб/Москва/. Лимбус Пресс. 2012. С.130.
[7] СПбГМТиМИ. Архив Дирекции. Д.№ 20. Л 274.
[8] Там же. Д. 21 .Л. 275.
[9] Там же. Д. 20. Л. 275.
[10] Там же. Д. 20.Л. 276.
[11] Там же. Д.20. Л. 277.
[12] Бартошевич А. Блокадный дневник // Звезда. 2011. № 6. С. 103.
[13] Бартошевич А. Блокадный дневник // Звезда. 2011. № 6. С. 116.